Порция футбольной (или не совсем) лирики
Дерби – квинтэссенция и сублимация не только футбольной жизни, но и жизни вообще. И однажды одно исключительное по накалу страстей дерби в жизни Федотова случилось… вернее, в чем-то случилось, а в чем-то и нет. Слушайте.
Накануне вечером настроение у Федотова было превосходным. Утром следующего дня он был зван на торжественную процедуру бракосочетания его драгоценного друга Сереженьки и его боевой подруги Маши. Тут, конечно, не стоит переоценивать морально-волевые качества будущего молодожена. В принципе, он был такой же безответственный подонок и разгильдяй (оба слова – в хорошем, положительном их смысле), как и все федотовские дружки, как связанные с футболом, так и нет. Но вдобавок к тому – еще и очень ленивым, и в чем-то – лишенным нравственных устоев. И до того момента прекрасно обходился и без пресловутого штампа в паспорте.
Однако с рождением совместной дочери много хлопот навалилось на кудлатую Сереженькину голову. Для начала мироустройство потребовало от него подписать некую бумагу о признании отцовства над собственным ребенком. Далее последовал еще ряд бюрократических процедур, исполнение которых без бумажки из ЗАГСА требовало усилий. Выезжать за рубежи Родины под разными фамилиями также не сулило легкости. В общем, по совокупности деяний, Сереженька пришел к тому очевидному выводу, что проще один раз все-таки доехать до казенного учреждения и потом уже спокойно улечься на диван, чем всякий раз подниматься с него по разным отнимающим силы и время поводам.
Ах да, любовь… Любовь там тоже была, безусловно! Но – не о ней сейчас речь.
Короче говоря, в силу определенной формальности процедура не обещала быть долгой, а значит гораздо больше времени оставалось на угощение и выпивку, что Федотова однозначно радовало. Да и Сереженьку, само собой, тоже.
Ну а после колочения хрустальных бокалов об асфальт, шампанского из горла и истошных воплей «Горько!» Федотов намеревался сразу поехать на очередной матч с принципиальным соперником тошнотворных красно-синих цветов. И не сомневался, что его любимая команда в этот раз покажет «друзьям», почем, как говорится, фунт лиха, и сколько, фигурально выражаясь, полушек на алтын.
Нет, Федотов уже прекрасно понимал, что у дерби – свои законы, и какие бы места команды не занимали в таблице, строить прогнозы – самое последнее дело, но вот именно в тот раз отчего-то ему казалось, что всё сложится как надо.
И только одна не то чтобы мысль не давала покоя Федотову, не то чтоб предчувствие терзало, и червь точил, но…
В общем, когда раздался звонок мобильного, Федотов не сомневался, кто был «вызывающим». Вновь сменившийся номер явно указывал на очередной крутой поворот в личной жизни, но на данные чудеса на виражах Федотову было уже насрать, они к тому моменту уже месяцев девять как вместе не жили и четыре месяца как не спали, и тут никакой ошибки в арифметике нет, а почему – на то отдельная история, как говорится, мало кому интересная, короче, звонила быв…
– Федотов, привет!
– Привет, – с максимально возможной отстраненностью в голосе ответил Федотов.
– Слушай…
Слово «бывшая» Федотову тоже активно не нравилось никогда. Что бы там ни было, но все-таки – что-то же было, и не просто же так… Или как бабы иной раз записывают, «Любимый» там, «Ненаглядный»… а еще небось присутствуют «Единственный», «Первый», и так далее… у некоторых видел «Муж», а у одной – так и вовсе «Любимый муж»! То есть, видимо, где-то есть и «Нелюбимый муж», а к нему – «Любимый, но не муж», да… Как будто это какая-то исполняемая функция, а не живой человек, пусть и со своими недостатками, но ведь и достоинствами тоже!
Вот у Федотова в телефоне – всегда все ровно и четко, никаких «Шиномонтаж», «Пицца» и прочая дичь. Все просто: имя, фамилия. Да, они не обязательно настоящие и даже не всегда соответствующие истинному полу реципиента – но, впрочем, это тоже другая история.
– Ты ведь знаешь, какой завтра важный день в жизни Марии…
– Да, родная, я как-то в курсе, вообрази себе…
Нет, ей-богу – странные существа, эти женщины. В жизни Марии, стало быть, завтра важный день, а в жизни Сереженьки – так, ерунда, зашел, расписался где галочки, вышел на свежий воздух. Хотя, если вдуматься, так оно и есть, и странно, что она этого не понимает, хотя она и вообще в этой жизни мало что…
Чёрт, ну в самом деле – как же ее называть-то!
Вот тоже – позвонила тогда на самом исходе зимы, вся такая внезапная и огненная, и затараторила человеческим голосом с места в карьер:
– Федотов, привет, ты меня узнаёшь еще, слушай, такое дело, только ты можешь помочь. Короче, Дашутка сидит одна у себя в Алтуфьеве, совсем одна, без денег, без мобилы, без ничего, ты не мог бы ей хотя бы тыщу рублей отвезти, бедный ребенок, я знаю, ты не откажешься, тем более, тебе рядом, Федотов, ну раз в жизни сделай доброе дело, только ради меня, адрес записывай…
Изюминка ситуации заключалась в том, что «Дашутка» являлась едва вступившей в возраст совершеннолетия дочерью от какого-то предшествующего союза бывшего мужа Той, которую не знаешь, как назвать. Видимо, затевая комбинацию и проявляя недюжинную заботу, Та, которую не знаешь, как назвать, предполагала и следующее развитие ситуации. Федотов среди ночи помчится в Алтуфьево к бедной и голодной крошке с тыщей рублей наперевес, эта внезапная встреча перевернет их жизнь, они полюбят друг друга, а сама Та, которую, и так далее, станет затем Федотову…
«Бывшая жена бывшего мужа… Посажённая тёща, не иначе!» – так подумалось Федотову по дороге.
К большому его облегчению, Дашутка оказалась хоть и приятных манер, но совершенно невзрачной на вид тощей и бледной девицей гуманитарного склада ума, так что Федотов, вручив запрошенную тыщу и выпив для приличия стакан чаю, отбыл восвояси, и вопрос с будущими наименованиями и вежливыми обращениями был закрыт, не успев толком подняться.
– Федотов, ты же понимаешь, какую важную роль мы сыграли в судьбе Маши…
Федотов хотел было поинтересоваться на тот счет, а неужели в жизни Сереженьки важной роли они не сыграли, но не стал.
Острая драматургия положения заключалась в том, что Сереженьку с Машей познакомили как раз они. Сереженька был другом Федотова, а Маша – подругой Той, которую Федотов не знал, как назвать. Но вот теперь выходило так, что счастливая пара уверенной поступью направляется под венец, Федотов зимними ночами разъезжает по задворкам Алтуфьева с тысячей рублей на кармане, а потом получает звонки с очередной раз изменившегося номера.
– Федотов, тебя же позвали? Ты же будешь завтра?
– Нет, не позвали, – огрызнулся Федотов, – Я так припрусь. Зовут, знаешь, врагов, друзья приходят сами.
– Я хотела бы попросить тебя… Ну, короче, чтоб ты один приходил… Ну, если есть такая возможность. Просто я ведь тоже буду, и тогда будет как бы… ну как бы неловко, что ли…
Такая возможность у Федотова имелась. Собственно, он и собирался идти один, какая ни ерунда официальная процедура с мужской точки зрения, но как бы тащить с собой абы кого – все-таки с точки зрения женской это значительный аванс и весомая заявка на победу, так что…
– Да, да, конечно. Постоим сзади, вроде как крёстные мать и отец новой «ячейки общества»! Но ты уж тогда, будь любезна, – тут Федотов вложил в голос все возможное ехидство, – Тоже не вдвоем являйся.
Трубка помолчала. Очевидно, на том конце ее шла работа того, что в определенных кругах именуется «женской логикой».
Нет, один-единственный раз Федотов тоже собрался было жениться. Как раз тогда, когда она улетела кататься на этих своих сраных горных лыжах, Федотов всегда знал, что однажды это плохо кончится, так и вышло, потому что уже на следующий день позвонил какой-то посторонний мужик и сообщил, чтоб встречал, или сразу домой к маме заехал, потому что погрузили только что на самолет, всю в гипсе, переломанную так и этак…
Вот футбол Федотов ценил, тут все понятно: двадцать два потных мужика в грязи ведут суровую борьбу за мяч, цель ясна. А горные лыжи – ну какой это спорт?! Так, жопой покрутить в цветастом комбинезоне. Вниз-то на всяких «Саломонах» ты сам едешь, под действием закона всемирного тяготения сэра Исаака Ньютона. А ты вот поедь, когда под тобой казенное деревянное изделие украинского села Мукачево, и лыжня вся разъехалась, потому что на улице «плюс», а сдавать физ-ру надо, и учитель физкультуры Борис Михайлович, хоть и непьющий, и это непреложный факт, но орет как трудовик Александр Васильевич с недельного бодуна, вот, вот это спорт, который любит сильных. А лыжи горные? Одни понты, и ничего больше!
Федотов тогда едва вбежал в ее подъезд, как сердце его чуть не остановилось. Уже на лестнице висел густой аромат ее любимых духов «Шисейдо релакшн», но главное был не он, а громкие рыдания, ее и мамины, он их сразу узнал, рыдания и безутешный плач…
«Пиздец… – подумал Федотов, – Всё, инвалидом на всю жизнь останется, хромоножкой Асей Клячиной из кинокартины брата Михалкова-старшего, это в самом лучшем случае. Женюсь. Сто процентов. Не могу же я теперь ее бросить в таком виде?!» И, малость довольный принятым твердым мужским решением, Федотов вошел в незапертую дверь…
Мать и дочь сидели, безотрывно впялившись в экран видака, при этом общий вид обеих родственниц указывал на то, что на самом деле реальность обстоит не так уж плохо. А костыли так и вовсе валялись где-то в углу.
– Вы чего ревете-то на весь подъезд??!
– Так мы это… смотрим кинокартину Михалкова-младшего «Сибирский цирюльник»! Така любовь, така любовь… вот и плачем.
– А..? А..? А переломы там, ампутация, реанимация, все дела? – в изумлении спросил Федотов.
– А перелома нет. Врач сказал – просто растяжение, и не очень сильное. А гипс они больше от страха мне наложили, так что скоро снимут…
Федотов выдохнул. И больше мысли о женитьбе его как-то не посещали, а к творчеству обоих братьев Михалковых, особенно позднего периода, он и сразу относился с предубеждением.
– Федотов, и еще вот что я тебя попрошу. Ты оденься как-то поприличнее, не как на футбол… Все-таки торжество.
Федотов хмыкнул. На сей счет Та, которую он не знал как назвать, могла не беспокоиться. Даром что ли пиджачок как раз для подобных церемоний выбирал ему дружок по прозванию Конь. Сами понимаете, чего-чего, а пафоса и чувства собственного величия в двубортном изделии с Петровско-Разумовского рынка хватило бы, как говорится, на десятерых.
– Но и ты уж тоже приходи не как жопой на горном склоне вертеть, ладно? – дерзко ответил Федотов, – И, уж конечно, вовремя, там ждать одну тебя не будут.
– Все-таки ты плохо меня знаешь, и совсем не понимаешь, может, именно оттого мы и расстались… – вздохнула Та, которая… – Ведь я никогда и никуда не опаздываю…
Утром следующего дня у стен Нагатинского ЗАГСа г.Москвы под накрапывающим дождичком толклось трое. Помимо Федотова, в числе приглашенных присутствовала еще чета Мануйловых, та еще пара гнедых, Федотов их попросту обожал! Сожительствовать начали еще на школьной скамье, сразу после Последнего звонка расписались, кажется, не дожидаясь даже Выпускного. Затем, естественно, столь же стремительно развелись, Мануйлов неожиданно поступил на работу в правоохранительные органы, где дослужился до чина следователя по особо важным делам, не имея при этом ни малейших намеков не только на юридическое, но и вообще хоть на какое-то мало-мальски высшее образование. Гелена же Мстиславна планомерно строила карьеру школьной училки русского и литературы. Исходя из данного «бэкграунда» через какое-то время они вновь сошлись, видимо, несколько устав от подобной бурной жизни и ища тихой гавани. И не просто сошлись, а опять письменно скрепили свой союз перед лицом государства!
В 10.02 последовала картина, достойная лучших кистей школы импрессионизма. У обочины ошвартовался классический «хач-мобиль» системы ВАЗ-2106, на «полном обвесе», глухой тонировке и прочих ярких атрибутах и аксессуарах. Мария по торжественности момента щедро оделила пилота наличностью, тот услужливо выскочил из «шахи», подбежал к задней двери, распахнул ее… но тут тонировка «в ноль» сыграла с ним злую шутку, не с той масти вышел заход. И после непродолжительной паузы суетливый ваххабит получил отличный прямой удар кроссовком прямо в бороду! Отлетел в сторону, и немногочисленным гостям стало прекрасно видно, что на заднем сиденье шайтан-арбы сладко спит сам молодой жених, начинающий отец и в ближайшем будущем – счастливый муж. И выходить не собирается. Дверь в будущее захлопнулась.
Новобрачная, как могла, утешила незадачливое дитя гор и дала ему еще несколько денег. Затем сквозь стекло попыталась провести с будущим законным супругом какие-то переговоры, но о чем они были, какие тезисы и формулировки прозвучали – осталось невыясненным. Наконец, после короткого производственного совещания, Мария с хач-пилотом зашли с другой стороны автотранспортного средства – и в четыре руки кое-как выволокли-таки новобрачного на свежий воздух.
Вид Сереженьки был страшен, но по-своему прекрасен. Власы были всклокочены, лик небрит, на теле любимая рубаха с попугаями, и на ногах – уже упомянутые кроссовки. Но в глазах – суровая, непоколебимая готовность, что раз уж встал на эту стезю – то надо идти до конца. И, заботливо поддерживаемый с двух сторон – Сереженька сделал первый неуверенный шаг. Последовали бурные аплодисменты собравшихся.
Но Той, которую и не знаешь, как назвать, все еще не было…
В расписании процедура их числилась первая. Осуществляла ее дама еще сравнительно молодая, и оттого – задорная, не утратившая еще свежести восприятия. А то бывает – гундосят, как на похоронах, но тут работа шла с интересом, не по бумажке. Особенно Федотову запомнились такие высокохудожественные обороты, как «Сегодня ваша любовная лодка отплывает в бескрайнее путешествие по прекрасной реке Любви…», «Кольцо – с древних пор символ Бесконечности…», «В этот поистине незабываемый день, когда сама Природа словно плачет не дождем, но – слезами искреннего счастья», и еще несколько подобных.
Итак, пред светлыми очами Ведущей торжества стояло пятеро. И если по поводу того, которая из двух – невеста, определенные сомнения наличествовали, то по поводу того, кто жених – их быть не могло по определению. Вид Сереженьки уже был описан, а Мануйлов был одет в совершенно невероятную кожаную «косуху», по слухам, снятую им с какого-то подследственного в качестве вещдока. Это, конечно, была не косуха, а настоящий шедевр скорняжного и сталепрокатного дела, одна только суммарная длина «молний» составляла пятнадцать метров, а общий вес «клёпок» не менее пуда! Готовая обложка для программного альбома ВИА «Мастер»! Или даже «Джудас Прист». И только один Федотов – в пиджаке.
Соответственно, все свои пожелания счастливого семейного пути распорядительница, естественно, в основном адресовала лично Федотову. Истинного жениха штормило и периодически уводило на задний план. Федотов с Мануйловым старательно возвращали его на исходную позицию, но без особого успеха. Федотову только и оставалось показывать глазами: «Вы вот ЭТОМУ талдычьте про лодку! Вот ЕМУ!» Но тетя опять бралась за свое. И тогда Федотов заявил уже открытым текстом: «Мать, поминаемый тобой «дорогой Сергей Александрович» – это вот ОН! Да, он выглядит несколько уставшим, но это объяснимо. Позади насыщенная трудовая неделя, дома ребенок двухмесячный орет по ночам… А мне – НЕ НАДО! А то сглазишь еще…»
И только Той, которую и не знаешь, как назвать, все еще не было…
Наконец, официальная часть церемонии была завершена, молодые обменялись кольцами, Сереженька, Федотов и Мануйлов чмокнули Машу, а затем Федотов с Сереженькой к некоторому неудовольствию Мануйлова еще и взасос и обнимая за разные трепетные места расцеловали Гелену Мстиславну, чтобы, как говорится, два раза не вставать.
Как известно, на свадьбах все еще имеет место дикарский обычай с поездками и различным возложением цветов. Однако внимательные, вдумчивые читатели уже догадались, что эта свадьба была не совсем обычная. Так что – обошлись без древних ритуалов, а домой отправились и вовсе пешком, благо недалеко. В ходе этого импровизированного «свадебного путешествия» все-таки пару раз «возложили» у встреченных ларьков, отчего свежеиспеченный муж окончательно пришел в себя и принялся живо интересоваться у сопровождающих деталями и подробностями только что завершившегося мероприятия. Ему доложили. В общем, скучно уже не было.
Вернулись домой, сели за стол, махнули по условно «первой», спохватившись, все-таки выкрикнули «Горько!»
И только Той, которую и не знаешь, как назвать, по-прежнему не было.
Та, которую и не знаешь, как назвать, объявилась уже ближе часам к трем дня, когда празднество было в самом разгаре. Характерно, что позвонила она Федотову, а не той же Марии, о судьбе и счастье которой так пеклась еще буквально накануне.
– Ты совсем что ль берега потеряла, мама ты крёстная? – поинтересовался Федотов, уже вышедший на пресловутый «пик формы» и решительно не желавший его упускать.
– Ах, – прозвучало в ответ, – Я вся такая непредсказуемая…
– Ты была бы непредсказуемая, если бы хоть раз в жизни пришла ВОВРЕМЯ!! А так – всё очевидно. Ладно, что там у тебя?
– Мы заблудились. Ты не мог бы…
– Не понял, – озадачился Федотов, – Что значит «МЫ»??
– Ну-у-у, ты понимаешь, я все-таки подумала…
Она «подумала». С точки зрения Федотова, и при нем, и ранее, еще при Дашуткином папашке героическом – этого никогда не случалось.
– Ну и где ВЫ заблудились? Вернее, я так понимаю – ОН?
– Где-то после Коломенской…
Опять же с Федотовской точки зрения вся география Нагатинского затона исчерпывалась улицей Судостроительной вдоль него и Кленовым бульваром поперек, так что заблуждаться в нем было решительно негде. О чем он и счел своим долгом заявить:
– Прелестно. Теперь скажи, моя радость, где ты нашла такое сокровище, что сумело заблудиться вот тут, где…
Последовала пауза.
– Да. Но зато ОН, в отличие от ТЕБЯ… (тут последовала целая серия упреков, в чем-то, конечно, справедливых, но в подавляющем большинстве, по мнению Федотова – надуманных и тенденциозных, продиктованных одной лишь…) В принципе, если ты НАС выведешь, ОН может потом посидеть в машине, пока…
– Ну нет уж! – заявил Федотов, уже полный решимости, набранной с одиннадцати часов утра до трех дня, – Давай, веди. Будем смотреть. У меня от ребят секретов нет! А то сам спущусь и из машины вытащу…
– Федотов, не порть людям праздник, – устало ответила Та, которую и не знаешь, как назвать, – Я ведь специально приехала, собиралась…
В общем, если для краткости – то на долгожданное дерби Федотов в тот вечер так и не попал.
В принципе, он не много потерял. Спартак не то что не добился победы, а даже… в общем, 0:3 без шансов, и из всех «достижений», по мнению Газзаева-пса, было лишь несколько переходов на чужую половину поля. А, да что вспоминать…
Однако спустя какое-то время все произошедшее Федотов воспринял как добрый знак. Не прошло и пары месяцев, как он познакомился с нормальной, вполне человеческой девушкой, а потом и они вправду полюбили друг друга, и поженились, и у них родился сынок. И не только родился, но и подрос, и пошел в детский садик. И даже отходил в него целый сезон, и пошел уже в следующую группу…
И только тогда Спартак наконец-то добился следующей победы над заклятыми! Буквально на самом краю, еще одна неудача – и вечный восьмилетний «рекорд» заклятых был бы переписан в другую сторону…
А скажи Федотову, что чемпионом в следующий раз Спартак станет, когда тоже сынок пойдет, но только при этом уже младший, а не старший, и в школу, а не в детский сад, то тогда, наверное… в общем, как говорится, «лучше бы он тебя застрелил…»
Но это Жизнь.
И в ней, что называется, всегда есть место Дерби!
Смотрим то самое, «за один шаг до пропасти»
1 ноября 2008 года